Источник фото:
Смольный институт благородных девиц волею судеб стал штабом революции. Но ни благородные девицы, ни их педагоги не исчезли из зданий, построенных Кваренги и Фельтеном, в единый миг. В октябре в Смольном смешалось все. По соседству бегали революционные матросы с пулеметами и гуляли девочки в аккуратных фартучках, из окон Смольного выглядывали чопорные классные дамы и хлопали входными дверьми народные комиссары в кожаных тужурках.
Барышни и Смольный
Смольный институт благородных девиц – первое в истории России учебное заведение для женщин. По задумке Екатерины Великой там должны были воспитываться дочери вельмож и крупных чиновников, в особенности сироты, чьи отцы погибли, служа Отечеству.
Система образования была направлена на то, чтобы вырастить примерную жену и мать. Особый упор делался на религиозное, физическое, художественное и трудовое воспитание. Впрочем, к началу ХХ века институт благородных девиц сильно изменился: появилось отделение для девочек мещанского сословия – Александровский институт. Больше внимания уделялось наукам, в том числе естествознанию. Но повседневная жизнь в Смольном по-прежнему отличалась простотой, однообразием, строгим порядком и дисциплиной.
И вот в это образовательное учреждение, славное старинными традициями, ворвалась революция. Штабом революции Смольный стал не просто так, а по постановлению Временного правительства.
На лето в Смольном институте обычно оставались сироты и воспитанницы, перешедшие в выпускной класс, остальные разъезжались по домам. Оставшиеся, как правило, перебирались в институтские дачи в Сестрорецке или Ораниенбауме. Но в тревожном 1917 году на дачу никто не поехал.
Смолянки и их педагоги жили в привычных корпусах Смольного института, когда 9 июля на заседании Временного правительства было принято решение «об отводе части здания Смольного института под помещение Исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов».
Причина переезда – ремонт в Таврическом дворце, где до того обитал Петроградский Совет. Революционные солдаты, матросы и рабочие, а также их депутаты начали потихоньку перебираться в Смольный. Для них законные владельцы зданий освободили меньший по площади Николаевский флигель. Институток, вместе с лишней мебелью, переместили в Александровский флигель.
Именно в июле 1917 года начальница Смольного института княгиня Вера Васильевна Голицына попросилась в отставку по болезни, но ее уговорили остаться и не бросать питомиц в столь трудную годину. Княгиня, «превозмогая расстроенное здоровье», взяла на себя «временное исполнение обязанностей».
Вера Голицына – воистину героическая женщина, невзирая на болезни, она добилась эвакуации большинства учениц в Харьков и Новочеркасск
.
Источник фото:
Штаб революции, комендант и мебель
Что творилось в штабе революции в октябрьские дни, лучше всех описал Джон Рид: «Петроградский Совет беспрерывно заседал в Смольном, где был центр бури. Делегаты сваливались и засыпали тут же на полу, а потом просыпались, чтобы немедленно принять участие в прениях. Троцкий, Каменев, Володарский говорили по 6, по 8, по 12 часов в день».
В общем, бежит солдат, бежит матрос, спит рабочий, спит солдат… А совсем рядом, в соседнем флигеле, – дортуары, где стоят кровати смолянок, комнаты их педагогов, классы, прогулки в парке, еще не до конца разрушенная институтская жизнь. Причем к моменту октябрьского переворота в Смольном оставались преимущественно самые младшие воспитанницы института.
Вероятно, институтки и их педагоги вели себя тихо и незаметно, старались никак не проявлять себя и не попадаться на глаза революционным массам и их руководителям, которые сновали в Смольном и его окрестностях. По крайней мере, большевистский комендант Смольного Павел Мальцов был крайне удивлен, когда после назначения обошел здания и выяснил, что в Николаевском флигеле все как положено: разместились Совнарком, ВЦИК, ВРК и прочие советские учреждения, а Александровская часть занята старыми классными дамами, бывшими воспитательницами и институтками. Как же тихо, спокойно и без истерик, которые приписывают «благородным девицам», вели себя девочки и педагоги, если их попросту не замечали?
Особенно Мальцова возмутило, что «старая начальница Смольного, водившая дружбу с императорской фамилией, тут же. Комната ее чуть не по соседству с Совнаркомом и Военно-революционным комитетом». Это он про старую княгиню Голицыну. В общем, комендант Смольного обнаружил настоящее «осиное гнездо» и доложил по инстанции.
Уже 31 октября, через пять дней после переворота, к княгине Голицыной пришли люди в шинелях и кожанках и попросили немедленно освободить третий этаж флигеля, занятый складом мебели. Правда, потом народные комиссары сообразили, что кое-какая обстановка им пригодится, и приказали оставить в помещениях третьего этажа Смольного института «все казенные стулья, столы, шкафы, 15 кроватей (лучших), 15 матрацов, все электрические лампы». Особенно трогательна просьба оставить «лучшие кровати» и матрасы. Не верили революционеры, что буржуинские девочки спали на плохоньких кроватях. В Смольном институте культивировался спартанский образ жизни, и все кровати были жесткие и узкие.
Княгиня Голицына немедля написала в Министерство государственного призрения жалобу на чинимый произвол. Начальница Смольного института опасалась, что посягательства не ограничатся лишь одним третьим этажом, а распространятся на весь флигель. Эта жалоба красноречиво свидетельствует, что очень многие тогда не понимали сути происходящего и не догадывались об утверждении новой власти.
Княгиня Голицына, чья комната располагалась чуть не по соседству с Совнаркомом, писала жалобы в уже упраздненное министерство на новых министров. Вероятно, воспитанницы, особенно младшие и того меньше, не осознавали, что, собственно, происходит. Из окон дортуаров они, конечно, видели всех этих людей с пулеметами и винтовками, броневики, полевые кухни, ночные костры, но вряд ли понимали, кто все эти люди и что происходит за стенами их института. Не догадывались, какой крутой поворот делает жизнь.
Через несколько дней, вероятно, признав бессмысленность своих усилий, Вера Васильевна Голицына выехала из Петрограда в Новочеркасск вместе с дочерью и несколькими сотрудниками. Она умудрилась вывезти с собой еще 10 воспитанниц. Сколько смогла. Но самые младшие и их воспитатели остались.
Как их выкурить?
В корпусах Смольного оставалось еще двести-триста смолянок, педагогов и институтской обслуги. Их предстояло выселить – новой власти остро не хватало свободных помещений, и были совершенно не нужны эти глазеющие из окон и гуляющие в саду «чуждые элементы» в юбках.
Ради выселения прежних жильцов было принято специальное постановление Военно-революционного комитета. Но выполнить его было непросто. В Смольном оставались лишь девочки-сироты, которым некуда было уезжать, и персонал, учителя и прислуга, тоже отдавшие всю жизнь институту и не имеющие другого пристанища. Выгнать на улицу в холодную осень девочек и женщин у большевиков не хватало духу. По крайней мере, тогда.
Яков Свердлов посоветовал коменданту Мальцову попробовать переселить институток или в Александро-Невскую лавру или в Ксеньинский институт, еще один институт благородных девиц, размещавшийся тогда в бывшем дворце Николая Николаевича, ныне это дворец Труда.
Комендант Смольного послал матросов в лавру, но ничего хорошего не вышло. Как вспоминает Мальцов: «монахи их встретили чуть не с пулеметами, даже во двор не пустили и разговаривать не стали».
Источник фото:
В Ксеньинский институт комендант решил отправить на переговоры о переселении одну из самых энергичных классных дам, надеясь, что «классово близкие» скорее договорятся. Но директор Ксеньинского института отказал ей наотрез: «И своих девать некуда, не то что двести-триста человек, а и десятка взять не можем. Рады бы, да некуда». Классная дама вернулась в Смольный в слезах. Судьба последних остававшихся в Смольном воспитанниц повисла на волоске.
Комендант Смольного решил действовать по-революционному. Директору, прогнавшему несчастную классную даму с ее просьбой о приюте, сообщили, что «ежели у него, в Ксеньинском, не найдется места для благородных девиц и прислуги из Смольного, так мы у себя, в Смольном, найдем место для него лично». На этом «дипломатические» переговоры были успешно завершены, и через день большевики приступили к эвакуации своих соседок. Последние из смолянок покинули родные стены.
В комнате какой-то классной дамы оборудовали жилье для Ленина и Крупской. Вход в нее был через умывальную с множеством кранов, где раньше плескались смольненские воспитанницы.
Ксеньинский институт впоследствии тоже расформировали, его учениц, в том числе смолянок, определили в Единые трудовые школы-интернаты.
