Ко Дню защиты детей: У войны не детское лицо

Изображение Amber Clay с сайта Pixabay

International Children's Day, который в России принято называть Днём защиты детей, отмечается в этом году в 69-й раз. В 1949 году участницы парижского Конгресса женщин учредили этот праздник, поклявшись бороться за обеспечение мира как единственной гарантии счастья детей. Порыв понятен: тысячи малышей и подростков, лишившихся в ходе Второй мировой родителей и крова, жили на улице, попрошайничали, воровали, торговали своим телом. Кто-то умирал от голода и холода, кто-то – от болезней…

Год спустя, в 1950-м, International Children's Day отмечали в десятках стран мира. Но введение в календарь особой даты не помогло добиться всеобщего детского счастья – мир, завоёванный в 45-м, оказался слишком хрупким. И это, по мнению специалистов, не удивительно – из описанных историками трёх с половиной тысячелетий полностью в мире люди жили только 268 лет…

Но что знают наши дети о войне и нужно ли им вообще об этом знать?

С этими вопросами «Аист на крыше» обратился к ветеранам и школьникам.

Жилплощадь мужества

Война – тема тяжёлая. Так надо ли поднимать её в разговорах со своим ребёнком? Некоторые родители считают: зачем? По ТВ показывают парад, у памятников зажжён вечный огонь, возле метро раздают георгиевские ленточки – детям и без долгих разговоров всё понятно.

У педагогов на этот счёт иное мнение: эта тема – мощное воспитательное средство, поэтому обсуждать её с детьми нужно обязательно. Тем более что война до сих пор для нас актуальна.

Но кто и какими словами может рассказать ребёнку о страшных событиях, не нарушив при этом его неокрепшую психику?

Психологи не сомневаются: старик и ребёнок всегда найдут о чём поговорить, причём обязательно друг друга услышат и поймут. Тем более если старик рассказывает ребёнку о своём детстве…

Изображение Annette Jones с сайта Pixabay

Нина Ивановна Павлова, 1930 г. р.:

– Мне, когда началась война, было девять лет, брату – одиннадцать. И я помню то время так, словно всё произошло вчера. Всякое случалось, причём, как ни странно, не только страшное, бывало, что и смеялись...

Расскажу один случай. В первую блокадную осень отец сделал у себя на заводе печку-буржуйку, привёз домой, установил. Был октябрь, холодно уже, мы начали подбрасывать в буржуйку щепки, отогрелись, разомлели и заснули… А среди ночи мама проснулась, смотрит – из дымохода вылетают искры. Мама закричала: «Горим! Горим!» – и побежала за помощью.

Пришли три мужика. Но воды же не было, пришлось им вырубать тлеющие доски из стен и потолка. В общем, с пожаром справились, но на потолке осталось отверстие с полметра диаметром. Не сквозное, но было видно дранку. А над нами – чердак. Так и жили.

И в один из дней мы были дома, и вдруг – грохот, пыль, грязь, ничего не видно, только слышим, как катится таз. А когда стало возможно что-то рассмотреть, глядим – потолок, где была дыра, обвалился, и у нас на полу лежит соседка, которую все почему-то звали Нецелихой. Мы поняли, что она была на чердаке, наступила на коварное место и провалилась. Мы с мамой расхохотались, а Нецелиха – в слёзы. Подумала, что попала в западню и её хотят зарезать. Голосит, умоляет пощадить. Еле-еле объяснили ей, что произошло. Но зато потом долго ещё все вместе смеялись…

Егор Зимин, 9 лет:

– Мне мама с папой рассказывали про то, что воевал мой дедушка, показывали старые фотографии в альбоме. И ещё я читал книжку про девочку Таню, которая жила во время войны в Ленинграде. Их часто бомбили, приходилось прятаться в убежище, а из еды не было ничего, кроме хлеба.

Развлечений у детей не было, конечно, никаких, поэтому Таня очень обрадовалась, когда нашла под лестницей котёнка. Он был очень худой и голодный, она принесла его домой и спрятала под подушку…

Потом они решили уехать из города, чтобы спастись. Но когда садились в поезд, начался обстрел, и эту девочку очень сильно ранили…

А недавно мы с мамой и сестрой были на выставке, где показывали оружие. Мне даже дали его подержать! В общем-то, оно было очень тяжёлое, но я подумал, что если будет нужно, тоже пойду защищать Родину. Хотя военным, конечно, быть не хочу. Хочу стать большим учёным. Физиком.

Невесёлые картинки

Сегодня много говорят о патриотизме, тема стала трендовой.

Мы гневно осуждаем подростков, которые, не помня, в каком году началась и закончилась Великая Отечественная, тем не менее уверенно заявляют: «Мы всем задали перцу!». Но при этом мало кого настораживает, что слово «герой» ассоциируется у современных детей с Капитаном Подштанником, Кимом Пять-с-плюсом и Бэтменом, а не с Маратом Казеем или Лёней Голиковым.

Почему? Наверное, надо просто понять, что патриотизм не может возникнуть сам по себе, его нужно с раннего детства взращивать, культивировать. И лучше всех это могут сделать те, кто 75 лет назад не в мультике, а в реальной жизни спас мир и восстановил справедливость...

Александр Георгиевич Асопян, 1930 г. р.:

– Я воспитывался в детском доме в Орджоникидзе. И когда немцы начали рваться на Кавказ, нас решили эвакуировать. Как сейчас помню, мы с моим другом Артуром собираем чемоданы и договариваемся: как только отъедем, дадим дёру – и на фронт. Детдом же закрыт, возвращать нас будет некуда, значит, не выгонят.

Так, собственно, и случилось.

Попал я в 5-ю гвардейскую отдельную стрелковую бригаду. Мне там полностью сшили форму, даже сапоги на заказ сделали, и это притом, что солдаты носили обмотки! Личного оружия, правда, не выдали, но солдаты подарили мне пистолет.

В общем, определили меня в штаб батальона. Начальником штаба был капитан Мироедов – удивительный человек, всё хотел меня усыновить, даже писал про это своей семье. Они согласились, и я так и думал, что закончится война – поеду жить в город Волчанск, откуда капитан был родом. Но не случилось – погиб мой Мироедов в Чехословакии…

Но это я так, к слову… А вообще могу сказать, что ко мне все хорошо относились, оберегали, даже пугали: «Будешь соваться на передовую – отправим обратно в детский дом!». Но чего ж пугать-то, когда постоянно авианалёты и артобстрелы. При одном из таких я и получил тяжёлую контузию и осколок в правую ногу.

В госпиталь я тогда отказался ложиться наотрез – боялся свою часть потерять, поэтому меня оставили у партизан. Но был я у них недолго – через неделю на мне всё как на собаке зажило, видимо, возраст сказывался. Мне ведь тогда было всего пятнадцать лет, шестнадцатый шёл…

В общем, навидался я за войну всякого. И знаете, что хотел бы сказать всему миру? Беречь надо друг друга, люди! Война – это страшно! Не дай бог!..

Филиппова Даша, 13 лет:

– Война – самое ужасное, что я знаю. Из-за неё в 1941-1945 годах множество детей остались сиротами, почти каждая семья понесла потери родственников. Наши бабушки плохо знали слово «папа», потому что их отцы отправились защищать свою Родину, и я надеюсь, что она больше никому не даст о себе знать! 

Изображение Annette Jones с сайта Pixabay

На пути в будущее

Не так давно на одном из интернет-форумов мама дошколёнка пожаловалась:

– Сегодня в садике детям рассказывали про блокаду, Дорогу жизни и прочее. Ну что... про Дорогу жизни и блокаду ребёнок усвоил. Но он чётко уверен, что воевали мы с индейцами…

Ребёнок, конечно, маленький, и потому в абсолютном большинстве комментариев маму успокаивали: «Ваш малыш просто не в состоянии понять и прочувствовать трагизм того, о чём ему рассказывала воспитательница». Вразрез с общим мнением шло только одно замечание: «Самому младшему за всю историю Великой Отечественной, сыну полка Серёже Алёшкову, было всего пять лет. В 1942 году под Сталинградом он спас несколько офицеров, под обстрелом позвав на помощь и приняв участие в откапывании заваленного блиндажа. За это он был награждён медалью «За боевые заслуги»...

Серёжа Алёшкин такой, конечно, один. Но и тем, кто постарше, приходилось не легче…

Надежда Григорьевна Егорова, 1927 г. р.:

– Мы до войны жили в деревне Заиванье Псковской области. Совсем маленькая была деревня и настолько глухая, что когда пришли немцы, скотину поотбирали, убедились, что ни у кого даже радио нет, и уехали – делать-то им у нас было, в общем, нечего. Снова пришли только осенью 1943 года, при отступлении. Но нас заранее предупредили, что немцы не сегодня-завтра снова заявятся, поэтому мы всем миром ушли в лес. А когда вернулись, смотрим – эти паразиты спалили всё до последнего дома, только трубы чёрные торчат.

Ну, что делать? Пришлось рыть землянки, в них и жили. Отца в армию забрали, мы очень бедствовали: корой питались, мох варили... А когда кто-то рассказал, что километрах в семи от нас проходит воинская часть, мама сразу и решила: «Отдам-ка я тебя, доча, в армию».

Мне тогда и шестнадцати ещё не исполнилось. Страшно, конечно, было, но я не плакала, понимала: никуда не денешься – жить же как-то надо…

В госпитале, в который попала, я была самой маленькой, меня даже прозвали Кнопочкой. Но поблажек не делали: подносила солдатам еду, делала перевязки, утки меняла – многие ж раненые были, без рук. Лежит такой солдатик, а ты его, как маленького, с ложечки кормишь – страшно вспомнить. Но самое тяжёлое было письма им зачитывать – писали всякое, иной раз сидишь, читаешь и слезами умываешься…

Да уж, не забудешь такое. И скажу как на духу, мне ведь всю жизнь эта война снится, каждую ночь, проклятая, приходит…

Перед 9 Мая на одном из родительских интернет-ресурсов появился пост, не требующий комментариев:

«Спрашиваем сына:

– Дима, пойдёшь в армию?

– Не пойду!

– Почему?

– Нам война не нужна!»